Неточные совпадения
Анна Андреевна. Послушай: беги к купцу Абдулину… постой, я дам тебе записочку (садится к столу, пишет записку и
между тем говорит):эту записку ты отдай кучеру Сидору, чтоб он побежал с нею к купцу Абдулину и принес оттуда вина.
А сам поди сейчас прибери хорошенько эту комнату для гостя. Там поставить кровать, рукомойник и прочее.
—
А то, что вы затеяли
Не дело —
между бабами
Счастливую искать!..
— И хоть бы он делом сказывал, по скольку с души ему надобно! — беседовали
между собой смущенные обыватели, —
а то цыркает, да и на́-поди!
Базары опустели, продавать было нечего, да и некому, потому что город обезлюдел. «Кои померли, — говорит летописец, — кои, обеспамятев, разбежались кто куда».
А бригадир
между тем все не прекращал своих беззаконий и купил Аленке новый драдедамовый [Драдедамовый — сделанный из особого тонкого шерстяного драпа (от франц. «drap des dames»).] платок. Сведавши об этом, глуповцы опять встревожились и целой громадой ввалили на бригадиров двор.
К вечеру разлив был до
того велик, что не видно было пределов его,
а вода
между тем все еще прибывала и прибывала.
А он
между тем неподвижно лежал на самом солнечном припеке и тяжело храпел. Теперь он был у всех на виду; всякий мог свободно рассмотреть его и убедиться, что это подлинный идиот — и ничего более.
Время
между тем продолжало тянуться с безнадежною вялостью: обедали-обедали, пили-пили,
а солнце все высоко стоит. Начали спать. Спали-спали, весь хмель переспали, наконец начали вставать.
А глуповцы
между тем всё жили, всё жили.
А пожар
между тем разрастался и разрастался.
А глуповцы
между тем тучнели все больше и больше, и Беневоленский не только не огорчался этим, но радовался.
Вронский взял письмо и записку брата. Это было
то самое, что он ожидал, — письмо от матери с упреками за
то, что он не приезжал, и записка от брата, в которой говорилось, что нужно переговорить. Вронский знал, что это всё о
том же. «Что им за делo!» подумал Вронский и, смяв письма, сунул их
между пуговиц сюртука, чтобы внимательно прочесть дорогой. В сенях избы ему встретились два офицера: один их,
а другой другого полка.
Перед отъездом Вронского на выборы, обдумав
то, что
те сцены, которые повторялись
между ними при каждом его отъезде, могут только охладить,
а не привязать его, Анна решилась сделать над собой все возможные усилия, чтобы спокойно переносить разлуку с ним. Но
тот холодный, строгий взгляд, которым он посмотрел на нее, когда пришел объявить о своем отъезде, оскорбил ее, и еще он не уехал, как спокойствие ее уже было разрушено.
— Пойду теперь независимо от всех собирать грибы,
а то мои приобретения незаметны, — сказал он и пошел один с опушки леса, где они ходили по шелковистой низкой траве
между редкими старыми березами, в середину леса, где
между белыми березовыми стволами серели стволы осины и темнели кусты орешника.
—
А вот так: несмотря на запрещение Печорина, она вышла из крепости к речке. Было, знаете, очень жарко; она села на камень и опустила ноги в воду. Вот Казбич подкрался — цап-царап ее, зажал рот и потащил в кусты,
а там вскочил на коня, да и тягу! Она
между тем успела закричать; часовые всполошились, выстрелили, да мимо,
а мы тут и подоспели.
— И что за надменная улыбка!
А я уверен
между тем, что он трус, — да, трус!
Когда ночная роса и горный ветер освежили мою горячую голову и мысли пришли в обычный порядок,
то я понял, что гнаться за погибшим счастием бесполезно и безрассудно. Чего мне еще надобно? — ее видеть? — зачем? не все ли кончено
между нами? Один горький прощальный поцелуй не обогатит моих воспоминаний,
а после него нам только труднее будет расставаться.
Чичиков
между тем так помышлял: «Право, было <бы> хорошо! Можно даже и так, что все издержки будут на его счет. Можно даже сделать и так, чтобы отправиться на его лошадях,
а мои покормятся у него в деревне. Для сбереженья можно и коляску оставить у него в деревне,
а в дорогу взять его коляску».
А Чичиков приходил
между тем в совершенное недоумение решить, которая из дам была сочинительница письма.
А Петрушка
между тем вынес на коридор панталоны и фрак брусничного цвета с искрой, который, растопыривши на деревянную вешалку, начал бить хлыстом и щеткой, напустивши пыли на весь коридор.
Цветы и ленты на шляпе, вся веселится бурлацкая ватага, прощаясь с любовницами и женами, высокими, стройными, в монистах и лентах; хороводы, песни, кипит вся площадь,
а носильщики
между тем при криках, бранях и понуканьях, нацепляя крючком по девяти пудов себе на спину, с шумом сыплют горох и пшеницу в глубокие суда, валят кули с овсом и крупой, и далече виднеют по всей площади кучи наваленных в пирамиду, как ядра, мешков, и громадно выглядывает весь хлебный арсенал, пока не перегрузится весь в глубокие суда-суряки [Суда-суряки — суда, получившие свое название от реки Суры.] и не понесется гусем вместе с весенними льдами бесконечный флот.
Какие-то бродяги пропустили
между ними слухи, что наступает такое время, что мужики должны <быть> помещики и нарядиться во фраки,
а помещики нарядятся в армяки и будут мужики, — и целая волость, не размысля
того, что слишком много выйдет тогда помещиков и капитан-исправников, отказалась платить всякую подать.
Да не покажется читателю странным, что обе дамы были не согласны
между собою в
том, что видели почти в одно и
то же время. Есть, точно, на свете много таких вещей, которые имеют уже такое свойство: если на них взглянет одна дама, они выйдут совершенно белые,
а взглянет другая, выйдут красные, красные, как брусника.
Между тем псы заливались всеми возможными голосами: один, забросивши вверх голову, выводил так протяжно и с таким старанием, как будто за это получал бог знает какое жалованье; другой отхватывал наскоро, как пономарь; промеж них звенел, как почтовый звонок, неугомонный дискант, вероятно молодого щенка, и все это, наконец, повершал бас, может быть, старик, наделенный дюжею собачьей натурой, потому что хрипел, как хрипит певческий контрабас, когда концерт в полном разливе: тенора поднимаются на цыпочки от сильного желания вывести высокую ноту, и все, что ни есть, порывается кверху, закидывая голову,
а он один, засунувши небритый подбородок в галстук, присев и опустившись почти до земли, пропускает оттуда свою ноту, от которой трясутся и дребезжат стекла.
Но муж любил ее сердечно,
В ее затеи не входил,
Во всем ей веровал беспечно,
А сам в халате ел и пил;
Покойно жизнь его катилась;
Под вечер иногда сходилась
Соседей добрая семья,
Нецеремонные друзья,
И потужить, и позлословить,
И посмеяться кой о чем.
Проходит время;
между темПрикажут Ольге чай готовить,
Там ужин, там и спать пора,
И гости едут со двора.
Чей взор, волнуя вдохновенье,
Умильной лаской наградил
Твое задумчивое пенье?
Кого твой стих боготворил?»
И, други, никого, ей-богу!
Любви безумную тревогу
Я безотрадно испытал.
Блажен, кто с нею сочетал
Горячку рифм: он
тем удвоил
Поэзии священный бред,
Петрарке шествуя вослед,
А муки сердца успокоил,
Поймал и славу
между тем;
Но я, любя, был глуп и нем.
— Стой, стой! — прервал кошевой, дотоле стоявший, потупив глаза в землю, как и все запорожцы, которые в важных делах никогда не отдавались первому порыву, но молчали и
между тем в тишине совокупляли грозную силу негодования. — Стой! и я скажу слово.
А что ж вы — так бы и этак поколотил черт вашего батька! — что ж вы делали сами? Разве у вас сабель не было, что ли? Как же вы попустили такому беззаконию?
— Вот еще что выдумал! — говорила мать, обнимавшая
между тем младшего. — И придет же в голову этакое, чтобы дитя родное било отца. Да будто и до
того теперь: дитя молодое, проехало столько пути, утомилось (это дитя было двадцати с лишком лет и ровно в сажень ростом), ему бы теперь нужно опочить и поесть чего-нибудь,
а он заставляет его биться!
Прелат одного монастыря, услышав о приближении их, прислал от себя двух монахов, чтобы сказать, что они не так ведут себя, как следует; что
между запорожцами и правительством стоит согласие; что они нарушают свою обязанность к королю,
а с
тем вместе и всякое народное право.
—
А если пан хочет видеться,
то завтра нужно рано, так чтобы еще и солнце не всходило. Часовые соглашаются, и один левентарь [Левентарь — начальник охраны.] обещался. Только пусть им не будет на
том свете счастья! Ой, вей мир! Что это за корыстный народ! И
между нами таких нет: пятьдесят червонцев я дал каждому,
а левентарю…
— Много
между нами есть старших и советом умнейших, но коли меня почтили,
то мой совет: не терять, товарищи, времени и гнаться за татарином. Ибо вы сами знаете, что за человек татарин. Он не станет с награбленным добром ожидать нашего прихода,
а мигом размытарит его, так что и следов не найдешь. Так мой совет: идти. Мы здесь уже погуляли. Ляхи знают, что такое козаки; за веру, сколько было по силам, отмстили; корысти же с голодного города не много. Итак, мой совет — идти.
А он
между тем, объятый пылом и жаром битвы, жадный заслужить навязанный на руку подарок, понесся, как молодой борзой пес, красивейший, быстрейший и молодший всех в стае.
Между тем он стоял в приемной,
а мимо него ходили и проходили люди, которым, по-видимому, никакого до него не было дела.
Он рассказал до последней черты весь процесс убийства: разъяснил тайну заклада(деревянной дощечки с металлическою полоской), который оказался у убитой старухи в руках; рассказал подробно о
том, как взял у убитой ключи, описал эти ключи, описал укладку и чем она была наполнена; даже исчислил некоторые из отдельных предметов, лежавших в ней; разъяснил загадку об убийстве Лизаветы; рассказал о
том, как приходил и стучался Кох,
а за ним студент, передав все, что они
между собой говорили; как он, преступник, сбежал потом с лестницы и слышал визг Миколки и Митьки; как он спрятался в пустой квартире, пришел домой, и в заключение указал камень во дворе, на Вознесенском проспекте, под воротами, под которым найдены были вещи и кошелек.
Петр Петрович искоса посмотрел на Раскольникова. Взгляды их встретились. Горящий взгляд Раскольникова готов был испепелить его.
Между тем Катерина Ивановна, казалось, ничего больше и не слыхала: она обнимала и целовала Соню, как безумная. Дети тоже обхватили со всех сторон Соню своими ручонками,
а Полечка, — не совсем понимавшая, впрочем, в чем дело, — казалось, вся так и утопла в слезах, надрываясь от рыданий и спрятав свое распухшее от плача хорошенькое личико на плече Сони.
Петр Петрович очень смеялся. Он уже кончил считать и припрятал деньги. Впрочем, часть их зачем-то все еще оставалась на столе. Этот «вопрос о помойных ямах» служил уже несколько раз, несмотря на всю свою пошлость, поводом к разрыву и несогласию
между Петром Петровичем и молодым его другом. Вся глупость состояла в
том, что Андрей Семенович действительно сердился. Лужин же отводил на этом душу,
а в настоящую минуту ему особенно хотелось позлить Лебезятникова.
Следователи и судьи очень удивлялись,
между прочим,
тому, что он спрятал кошелек и вещи под камень, не воспользовавшись ими,
а пуще всего
тому, что он не только не помнил в подробности всех вещей, собственно им похищенных, но даже в числе их ошибся.
— Бог меня прости,
а я таки порадовалась тогда ее смерти, хоть и не знаю, кто из них один другого погубил бы: он ли ее, или она его? — заключила Пульхерия Александровна; затем осторожно, с задержками и беспрерывными взглядываниями на Дуню, что было
той, очевидно, неприятно, принялась опять расспрашивать о вчерашней сцене
между Родей и Лужиным.
Тут Разумихин принялся развивать свой проект и много толковал о
том, как почти все наши книгопродавцы и издатели мало знают толку в своем товаре,
а потому обыкновенно и плохие издатели,
между тем как порядочные издания вообще окупаются и дают процент, иногда значительный.
А Свидригайлов
между тем ровнехонько в полночь переходил через — ков мост по направлению на Петербургскую сторону.
Самым ужаснейшим воспоминанием его было
то, как он оказался вчера «низок и гадок», не по
тому одному, что был пьян,
а потому, что ругал перед девушкой, пользуясь ее положением, из глупо-поспешной ревности, ее жениха, не зная не только их взаимных
между собой отношений и обязательств, но даже и человека-то не зная порядочно.
Разрешил нас тогда Миколка,
а то я и не знаю, до чего бы
между нами дошло.
(
А рыбы
между тем на сковородке бились.)
Карандышев. Она сама виновата: ее поступок заслуживал наказания. Я ей говорил, что это за люди; наконец она сама могла, она имела время заметить разницу
между мной и ими. Да, она виновата, но судить ее, кроме меня, никто не имеет права,
а тем более оскорблять. Это уж мое дело; прощу я ее или нет; но защитником ее я обязан явиться. У ней нет ни братьев, ни близких; один я, только один я обязан вступиться за нее и наказать оскорбителей. Где она?
— Взять терпение! — вскричал я вне себя. —
А он
между тем женится на Марье Ивановне!..
Я не старалась, бог нас свел.
Смотрите, дружбу всех он в доме приобрел:
При батюшке три года служит,
Тот часто бе́з толку сердит,
А он безмолвием его обезоружит,
От доброты души простит.
И
между прочим,
Веселостей искать бы мог;
Ничуть: от старичков не ступит за порог;
Мы ре́звимся, хохочем,
Он с ними целый день засядет, рад не рад,
Играет…
Вот то-то-с, моего вы глупого сужденья
Не жалуете никогда:
Ан вот беда.
На что вам лучшего пророка?
Твердила я: в любви не будет в этой прока
Ни во́ веки веков.
Как все московские, ваш батюшка таков:
Желал бы зятя он с звездами, да с чинами,
А при звездах не все богаты,
между нами;
Ну разумеется, к
тому б
И деньги, чтоб пожить, чтоб мог давать он ба́лы;
Вот, например, полковник Скалозуб:
И золотой мешок, и метит в генералы.
Не хватало рук для жатвы: соседний однодворец, с самым благообразным лицом, порядился доставить жнецов по два рубля с десятины и надул самым бессовестным образом; свои бабы заламывали цены неслыханные,
а хлеб
между тем осыпался,
а тут с косьбой не совладели,
а тут Опекунский совет [Опекунский совет — учреждение, возглавлявшее Московский воспитательный дом, при котором была ссудная касса, производившая разного рода кредитные операции: выдачу ссуд под залог имений, прием денежных сумм на хранение и т.д.] грозится и требует немедленной и безнедоимочной уплаты процентов…
— Вот и изменило вам хваленое чувство собственного достоинства, — флегматически заметил Базаров,
между тем как Аркадий весь вспыхнул и засверкал глазами. — Спор наш зашел слишком далеко… Кажется, лучше его прекратить.
А я тогда буду готов согласиться с вами, — прибавил он вставая, — когда вы представите мне хоть одно постановление в современном нашем быту, в семейном или общественном, которое бы не вызывало полного и беспощадного отрицания.
— Я Николая Петровича одного на свете люблю и век любить буду! — проговорила с внезапною силой Фенечка,
между тем как рыданья так и поднимали ее горло, —
а что вы видели, так я на Страшном суде скажу, что вины моей в
том нет и не было, и уж лучше мне умереть сейчас, коли меня в таком деле подозревать могут, что я перед моим благодетелем, Николаем Петровичем…
Но Аркадий уже не слушал его и убежал с террасы. Николай Петрович посмотрел ему вслед и в смущенье опустился на стул. Сердце его забилось… Представилась ли ему в это мгновение неизбежная странность будущих отношений
между им и сыном, сознавал ли он, что едва ли не большее бы уважение оказал ему Аркадий, если б он вовсе не касался этого дела, упрекал ли он самого себя в слабости — сказать трудно; все эти чувства были в нем, но в виде ощущений — и
то неясных;
а с лица не сходила краска, и сердце билось.